Проблемы формирования городской среды в советской архитектуре 1920-30 гг. и современной российской архитектуре. 2006. Т. Быстрова

Интенсивное строительство городов, например, в Западной Сибири (речь в дальнейшем в основном пойдет о показательном и практически неисследованном феномене Ханты-Мансийска) ставит вопрос о том, что будет с этими городами после того, как иссякнут нефть и газ. Сегодня ставка делается на развитие туризма, что достаточно проблемно, поскольку, помимо экзотики, этнической деревни или экстремального спорта, туристу необходимо индивидуальное переживание места, в котором он побывал. Для жителей, считающих город «своим», это тем более важно [1]. Подобное переживание все чаще обозначается слегка расплывчатым, но по сути очень точным термином «дух места» (genius locus), происхождение которого почти иррационально и явно не гарантировано спонтанным развитием этого самого «места» и не рассчитывается с помощью математических методов. Специалист-гуманитарий может предложить в качестве одного из исследовательских путей сравнительный анализ этапа формирования города, предполагающего особенно выпуклое проявление всех существенных свойств и противоречий. Если понять, почему мы допускаем разрушение памятников архитектуры конструктивизма (см. иллюстрации), даже когда знаем их ценность, то можно предвидеть, что ждет новые города, с их разнообразной и оригинальной архитектурой, в относительно недалеком будущем.

Общее

Точки общности советской городской среды второй половины 1920 - 1930-х гг. и современного этапа строительства состоят:

В быстрых темпах строительства нового, утверждающего себя как программный отказ от старого и его преодоление. Как говорит об этом В. В. Маяковский, «впервые не из Франции, а из России прилетело новое слово искусства - конструктивизм, понимающий формальную работу художника только как инженерную, нужную для оформления всей нашей жизни... Здесь не возьмешь головной выдумкой. Для стройки новой культуры необходимо чистое место... Нужна Октябрьская метла». Эта установка создает насильственный разрыв между традиционным и инновационным, приводит город к своеобразному духовному коллапсу, заставляющему воспринимать его как неподлинный, игрушечный, бутафорский.
В стремлении системно и рационально организовать городскую среду, учитывая необходимые условия и обстоятельства, как внешние, так и внутренние. Это предполагает создание комплексов, систем предметов, ансамблей, выявление доминант и лейтмотивов.
В пафосе отрыва от естественного, природного во всех их ипостасях и на всех уровнях, включая само человеческое тело (естественное - вырастает из бесформенного, как город из предместья; в естественном есть мусор или пыль - значит, нужно добиваться чистоты; естественное, особенно российское - эмоционально и спонтанно, - значит, нужно усилить рационализм и планировке или конструировании). Город против природы.
Еще точнее: перенесение природного начала в город, превращении его в источник природных переживаний человека. Отсюда слоганы типа: «Здесь будет город-сад», необходимые в процессе мифологизации происходящего, поскольку иначе с подобной трансформацией согласиться трудно. (Борьба с комарами в Ханты-Мансийске, от которой умирает даже рыба в реке).
Будучи, скорее всего, бессознательной, мифологизация, тем не менее, препятствует критическому рассмотрению происходящего, архаизирует структуры мышления («кто не с нами...»).
Город вырастает «планово», при этом творцы, создатели и даже строители не имеют непосредственного отношения к месту проектирования, оно для них - объект (а не «место», «край», «родина» и т.п.). Потребность в городе в большей степени тоже внешняя, не всегда имманентная данной местности.
Архитектура и город предназначены для «новых», часто - пришлых, людей, которые мало чем привязаны к ним. Отсюда «вахтовость» проживания. За этим городом стоит какой-то другой, более подлинный и удобный, но в этом стоит пожить и поработать ради какой-либо краткосрочной цели, чаще всего, меркантильной - карьеры, денег, льгот и т.п.
Единство городской среды упрочено символически, в первом случае - государственной символикой СССР, во втором - «новой» символикой (орнамент желто-зеленого цвета, мотив стеклянного «чума», многократно воспроизводящийся в Ханты-Мансийске). Избыточность символов всегда приводит к их профанированию. Переставая относить к «высокому», они не приобретают новых семантических характеристик, усиливая смысловую пустоту пространства.

Отличия

В конструктивизме, понимаемом как метод (М. Я. Гинзбург), а не просто совокупность приемов, мы имеем дело с теоретически проработанным материалом и довольно ясным видением целого (во многом определяемом генеральной линией партии), на сегодняшний день, если и существуют какие-либо стратегемы, об их существовании можно только догадываться. Скорее всего, видения целого нет, что само по себе уже приводит к эклектизму и разорванности городского пространства.
Город-утопия позитивно оценивается в системе ценностей социализма, стремящейся к воплощению далекого идеала; он ей коррелятивен. Сегодня аксиологическая однозначность не предполагается, да и отсутствует: разброс мнений чрезвычайно широк, и даже один человек в ходе обсуждения его позиции может высказывать полярные оценки.
Конструктивизм стремится созидать новое, пусть даже из дешевых материалов. Сегодняшние проекты для северных городов чаще всего уже где-то реализованы и, с небольшими поправками, проданы еще раз. Они не «типовые», но типичные в своей вторичности: каждое здание замкнуто на себя.
В конструктивизме предполагается пусть не всегда проговариваемая, но достаточно внятная модель (абстрактного) интернационального человека, для которого предназначается город и который, возможно, будет формироваться вместе с ним. О. Чичагова пишет в 1923 г.: «Конструктивизм - это идеология, возникшая в пролетарской России во время революции, и как всякая идеология, конструктивизм только тогда может быть жизнеспособным и не построенным на песке, когда создает себе потребителя; а потому - задачей конструктивизма является организация коммунистического быта через создание конструктивного человека». В современной теории архитектуры, урбанистике, дизайне, на первый взгляд, присутствует региональный (этнокультурный) компонент, чаще всего лишенный целостности и более-менее однозначного содержания.
Различный характер мышления проектировщиков. Конструктивизм - позднее дитя нововременной парадигмы, с ее абсолютизацией разума, усиленной в XX в. развитием позитивизма. Его идеалы, в конечном счете, позади, в классицистской архитектуре. Современное архитектурное мышление - уже не смотрит назад, но еще не знает, где именно находится «впереди». (Здание окружной библиотеки, Музей нефти и газа в Ханты-Мансийске).

Современное архитектурное мышление уже не смотрит назад, но еще не знает, где именно находится "впереди"

6. Конструктивизм настроен техницистски, отсюда город часто подчинен заводу, становится его частью (Уралмаш, Н. Тагил, Магнитогорск). В современных небольших городах доля промышленного производства сравнительно невелика, они предназначены для чиновников, студентов. Какой должна быть эстетика городской среды, во многом еще неясно создателям.

7. Изменилось время. Коротко разницу можно обозначить как переход от индустриального к постиндустриальному обществу. В частности, современная эстетика не отказывается от эклектизма, напротив, считает эклектику одним из методов создания новых объектов (В.В. Бычков). Противоречие состоит в том, что реальный живой человек психически устроен так, что стремится к целостности. Эклектика, возможно, приемлема как творческий арт-прием, но невозможна для жизни.

Исходя из сказанного, можно сделать вывод о первостепенности для решения существующих проблем отношения архитектора к человеку и, соответственно, отношения этого человека к архитектуре. Что лучше для судеб города или отдельных архитектурных сооружений: быть построенными разумно и для четко выверенной цели - или отринуть вместе с целесообразностью (отсутствие которой обусловлено размыванием целей, их незнанием) повышенную рациональность, приобретая взамен что-то другое?

Выходы

Если дом - «машина», то обживать - и обжить - его можно, только изменяя его природу: из механизма превратить в организм. Из проекта - в реальность, из обезличенного - в индивидуальность, из односторонне-рационального - в полный собой. Поэтому обживание и разрушение конструктивизма - это синонимы. Это один и тот же процесс приближения человека к архитектуре. Если «машина» - город, то он провоцирует не только высаживание цветов, но и протаптывание непредусмотренных дорожек, и сидение верхом на скамейках. Обживание конструктивизма началось давно. Отношение архитектора спонтанно корректировалось человеком, чаще всего полным пафоса и планов: проецируя себя на место, человек восполнял пробелы архитектурного творчества (Екатеринбург, Городок чекистов). Истинным разрушением конструктивизма является евроремонт последнего десятилетия, закрывающий дыры, подменяющий функции пространства и позволяющий разместить бутик на территории бывшей киностудии (Екатеринбург, «Сити-центр»).

Если дом - чужой проект, то его тоже можно обжить, следуя тому же алгоритму, темп которого несколько замедляется эстетическими причинами: чистое и красивое остается некоторое время чистым, красивым (и отчужденным), особенно если у города или организации есть деньги на поддержание чистоты и всюду стоит охрана. Проблема в том, что радикально изменился человек. В современной культуре чаще всего, он либо пуст, либо некреативен, либо интровертен. Объема его внутреннего мира не достаточно для восполнения концептуальных пробелов. Можно предположить, что, пожив в новых городах, люди уйдут «к себе», ведь коммуникаций между ними и архитектором просто не существует.

Литература

[1] «Ришелье умер, его город прозябает. Понемногу высшие должностные лица, которые там обосновались, покидают его. Теперь территория, предусмотренная Жаком Лемерсье, кажется слишком большой, и этот город подобен похудевшему телу в слишком просторной одежде»// Леврон Ж. Лучшие произведения французских архитекторов прошлого. М., 1986. С. 80. То же в конструктивизме. М. Я. Гинзбург, поселившись в Доме Наркомфина, через некоторое время съезжает оттуда, как и чиновники, для которых предназначался дом.

14.06.2006