Т. Быстрова Пределы и перспективы рационалистической парадигмы проектирования

Чтобы человек освоился где-либо, ему необходимо индивидуальное переживание этого места. Для жителей, считающих город «своим», это тем более важно. Подобное переживание все чаще обозначается слегка расплывчатым, но по сути очень точным термином «дух места» (genius locus). Происхождение «духа» никем не объяснено, но его наличие явно не гарантировано спонтанным развитием этого самого «места» и не рассчитывается с помощью математики. В случае отсутствия «духа места» нет основы для диалогического взаимодействия горожанина и его города. Опыт рационалистически-утопического проектирования 1920-30-х гг., обживания-освоения его результатов, а также (и прежде всего) разрушения архитектурных объектов этого периода позволяет до некоторой степени предвидеть, что ждет новые города, с их разнообразной и оригинальной архитектурой, в относительно недалеком будущем. Иначе говоря, анализ судеб рациональной архитектуры дает ключ к пониманию процесса архитектуры современной.

Тем более что рост городов, процессы урбанизации вкупе с трудностями инвестирования комплексных проектов невольно возвращают архитекторам доверие к рационалистической парадигме мышления, создающей видимость упорядоченности, системности проектирования, возможности достижения гармонии городской среды. Вандализм, отчужденность жителей от мест обитания, тем не менее, почти повсеместны в России: так практика сама указывает на «слабые места» позитивистски-ориентированного архитектурного мировоззрения, с особой четкостью сформулированного в 1920-30-ее гг. представителями отечественного конструктивизма и немецкого Bauhaus`а.

Точки общности советской городской среды второй половины 1920-х - 1930-х гг. и современного этапа городского строительства состоят:

- В несвойственной собственно рационализму, но совпавшей в том и другом случае революционности мышления архитекторов. Формула Вальтера Гропиуса - «радикальный рационализм» - косвенно подтверждает революционность творческих установок. В.В. Маяковский подобным образом говорит о конструктивизме: «Здесь не возьмешь головной выдумкой. Для стройки новой культуры необходимо чистое место... Нужна Октябрьская метла». Сегодня роль «метлы» выполняет процесс интернационализации архитектуры, разрыв новых зданий с существующей городской застройкой, выглядящий как программа. Этот радикализм создает пропасть между традиционным и инновационным, приводит город к своеобразному духовному коллапсу, заставляющему воспринимать его или отдельные архитектурные объекты как неподлинные, игрушечные, бутафорские. В свою очередь, такая оценка городского пространства сказывается на самоощущении человека, как бы лишающегося прочности самих основ существования.

- В стремлении системно и рационально организовать как жилье, так и городскую среду, учитывая необходимые условия и обстоятельства, что предполагает создание комплексов, систем предметов, ансамблей, выявление доминант и лейтмотивов. При этом любой рационализм, как научный, так и архитектурный, неизбежно сопряжены с абстрагированием от отдельных свойств и проявлений человека, редукцией субъекта к предварительно выведенным характеристикам.

- В восходящем к Новому времени пафосе отрыва от естественного, природного во всех их ипостасях и на всех уровнях, включая само человеческое тело (естественное - вырастает из бесформенного, как город из предместья; в естественном есть мусор или пыль - значит, нужно добиваться чистоты; естественное, особенно российское - эмоционально и спонтанно, - значит, нужно усилить рационализм и планировке или конструировании). Город противостоит природе, что вполне соответствует общим установкам модернистского мышления.

- В перенесении природного начала в город, превращении его в источник природных переживаний человека. Отсюда слоганы типа: «Здесь будет город-сад», необходимые в процессе мифологизации происходящего, поскольку иначе с подобной трансформацией согласиться трудно. Будучи, скорее всего, бессознательной, мифологизация, тем не менее, препятствует критическому рассмотрению происходящего, архаизирует структуры мышления.

- Город вырастает «планово», при этом творцы, создатели и даже строители не имеют непосредственного отношения к месту проектирования, оно для них - объект (а не «место», «край», «родина» и т.п.). Потребность в городе в большей степени тоже внешняя, иногда идеологическая, не всегда имманентная данной местности.

- Если «функция» предполагает аналитическую разбивку объекта на автономные части, то единство городской среды необходимо упрочить символически, государственной символикой либо самой архитектурой. Избыточность символов приводит к их профанированию. Переставая относить к «высокому», они не приобретают новых семантических характеристик, усиливая смысловую пустоту пространства.

Точки отличия функционализма и конструктивизма от современных установок:

1. Любой рационализм предполагает высокую степень саморефелексии субъекта. Программы Баухауза и отечественных конструктивистов выгодно отличаются от фрагментарных лозунгов и полурекламных концептов сегодняшнего дня.
2. Чувство «прочности основ бытия» могло не выглядеть ценным в глазах человека первой половины XX в., особенно революционно и утопически настроенного: романтику важнее идеальное будущее, чем несовершенное настоящее. Сегодня повсеместное распространение деконструкции в культуре актуализирует эти жизненно-важные показатели состояния человека. И архитектуре необходимо  учитывать это во всех элементах, от материала до стилевых черт.
3. В конструктивизме, понимаемом как метод (М.Я. Гинзбург), а не просто совокупность приемов, мы имеем дело с теоретически проработанным материалом и довольно ясным видением целого (во многом определяемом генеральной линией партии), на сегодняшний день, если и существуют какие-либо стратегемы, об их существовании можно только догадываться. Скорее всего, видения целого нет, что само по себе уже приводит к эклектизму и разорванности городского пространства.   
4. Функционализм и конструктивизм стремятся созидать новое, пусть даже из дешевых материалов. Сегодняшние проекты во многом не-инновационны и типичны хотя бы в силу появления определенных компьютерных программ, стирающих границу между гениальностью и ремесленничеством.
5. В конструктивизме предполагается пусть не всегда проговариваемая, но достаточно внятная модель (абстрактного, «конструктивного») интернационального человека, для которого предназначается город и который, возможно, будет формироваться вместе с ним.
6. Различный характер направления мышления проектировщиков. Конструктивизм - позднее дитя нововременной парадигмы, с ее абсолютизацией разума, усиленной в XX в. развитием позитивизма. Его идеалы в конечном счете - позади, в классицистской архитектуре. Современное архитектурное мышление - уже не смотрит назад, но еще не знает, где именно находится «впереди».
7. Изменилось время. Коротко разницу можно обозначить как переход от индустриального к постиндустриальному обществу. В частности, современная эстетика не отказывается от эклектизма, напротив, считает эклектику одним из методов создания новых объектов (В.В. Бычков). Противоречие состоит в том, что реальный живой человек психически устроен так, что стремится к целостности. Эклектика, возможно, приемлема как творческий арт-прием, но невозможна для жизни.

Исходя из сказанного, можно сделать вывод о первостепенности для решения существующих проблем отношения архитектора к человеку и, соответственно, отношения этого человека к архитектуре. Что лучше для судеб города или отдельных архитектурных сооружений: быть построенными разумно и для четко выверенной цели - или отринуть вместе с целесообразностью (отсутствие которой обусловлено размыванием целей, их незнанием) повышенную рациональность, приобретая взамен что-то другое?

Если дом - «машина», то обживать и обжить его можно, только изменяя его существо: из механизма превратить в организм, т.е. нечто соразмерное и родственное человеку. Поэтому обживание и разрушение функционализма и конструктивизма - это синонимы, рассказывающие об одном и том же процессе приближения человека к архитектуре. Если «машина» - город, то он провоцирует в том числе и протаптывание непредусмотренных дорожек, и надписи на домах. Обживание рационалистической архитектуры началось давно. Отношение архитектора спонтанно корректировалось человеком, чаще всего полным пафоса и планов: проецируя себя на место, человек восполнял пробелы архитектурного творчества. Истинным разрушением конструктивизма является евроремонт последнего десятилетия, закрывающий дыры, подменяющий функции пространства и позволяющий разместить бутик на территории бывшей киностудии.

23.10.2009