Прошлое и настоящее китча в дизайне

Т.Ю. Быстрова

Речь пойдет не о мраморных слониках или кошках-копилках. Вернее, не только о них. На страницах современных журналов слово «китч» из термина с негативным значением все чаще превращается в обозначение определенной тенденции в формообразовании, связанной с использованием оп-артических эффектов, аритмичных мотивов, чрезмерно ярких «синтетических» цветов, «рваных» форм, невероятных сочетаний. Попытаемся разобраться, существует ли у этой тенденции внутреннее родство с кошками или слониками, а заодно понять, почему нечто, связываемое прежде с отсутствием вкуса и воспитанности, становится модным, популярным и пользующимся спросом. Иначе говоря, почему создается китч и кому он нужен; показателем какого состояния культуры и ее субъектов (творцов и потребителей) он является. Постараемся быть объективными, как бы критично не прозвучали выводы, ибо китч существует и дело вовсе не в том, чтобы его запретить или отменить, а в том, чтобы осознать границы, сильные стороны и опасности.

Сразу откажемся от компенсаторного объяснения, встречающегося в некоторых статьях: дескать, иронично глядя на китч, современный не слишком обремененный интеллектом потребитель позитивно утверждает себя, и это ему приятно. Утвердиться и оправдать себя можно тысячью различных способов, притом без посредства материальных форм. Притом, непосредственность реакции на китчевый объект вступает в явное противоречие с более-менее сложной игрой в самоироничное самоутверждение. И все же восприятие китча связано с некоторым повышением настроения и тонуса, настраивая на бесшабашно-праздничный лад. Значит, оно позволяет выйти за пределы обыденности и стереотипов, только каким-то особым, специфическим способом. Значит, следует выяснить механизм восприятия китча и потребность в реакции на него. 

Ранее китч чаще всего связывали с массовой культурой, масштабами ее распространения и ее эстетической всеядностью. Сегодня, в условиях стратифицированной и насыщенной разнообразной информацией культуры, говорить о китче как безвкусице (соответственно, о вкусе, в кантовском смысле, как способности соотносить чувственно переживаемую форму с общим представлением-понятием) становится все сложнее. Стремясь определить китч с эстетической точки зрения, мы признаем два противоположных свойства. С одной стороны, китчевые формы вполне могут оцениваться на уровне «нравится - не нравится», свидетельствующем о хотя бы минимальной задействованности вкуса. С другой, - китч не «встает» в ряд эстетических явлений, даже как их оппозиция или отрицание. Если панк, например, можно охарактеризовать как анти-стиль, т.е. эстетический феномен, вызывающий отрицательные эмоциональные реакции воспринимающего (отвращение, шок), либо как эклектичный набор формальных элементов многих предшествующих стилей на неком новом основании, приводящий в конечном счете к выражению тех или иных индивидуальных качеств и ценностей человека, то для китча у нас не найдется ни должного перечня эмоций, ни предполагаемых выразительных средств, ни конкретного «героя». Его восприятие максимально субъективно (при оценке может сыграть роль настроение, время, привычки). Он максимально зависит от контекста (можно предположить интерьер, в котором слоники будут органичным элементом). Его материалы и формы непредсказуемы. Он не свидетельствует ни о чем, кроме самого себя.

Наконец, еще одна, почти бесспорная характеристика: китч в прошлом и настоящем - это всегда избыток (цвета, блеска, формы, количества). Или - недостаток (качества). Так или иначе, это выход за пределы меры, которую обычно связывают со стильностью, совершенством, гармонией.

Механизмы его восприятия и переживания на первый взгляд различны. К примеру, возникновение оп-артических эффектов, заимствованных из сферы искусства и широко использующихся ныне за пределами художественной реальности, связано с особенностями восприятия плоских и пространственных фигур. С нашей точки зрения, двойственность их переживания связана с тем, что каждый отдельный простой элемент структуры (круг, квадрат, трапеция) воспринимается элементарно и без усилий, напротив, фигура, образуемая ими, может быть сложна в своей неустойчивости, прерывности, изменчивости; ее видение требует усилий. Психика человека начинает параллельно работать в двух различных плоскостях, сознание и бессознательное заняты разнонаправленной деятельностью: это поначалу активизирует и быстро утомляет, тем более что плоскость чаще всего будет заполнена контрастными цветами, усиливающими напряжение. Органического синтеза двух потоков восприятия не предполагается, скорее, именно «мерцание» и погоня за ним ставятся здесь во главу угла. Человек оказывается раздираем на части, каждая из которых стремится к обособлению и автономности. Механистичность восприятия превращает воспринимающего в подобие механического объекта, аппарата, но не организма. При этом настоящее перемещается в сферу архетипов, сознание же занято созданием иллюзорной формы. Ощущение отрыва от реальности может показаться сродни сюрреалистическому, но если сюрреализм занят рационализацией бессознательного, то оп-арт, напротив, иррационализацией всего и вся. Фиксируя сон, Дали предварительно проговаривает его. В оп-арте проговаривание и смысл исчезают, превращая его в оппозицию постмодерну, цитатам, текстам и смыслам последнего. С другой стороны, виртуальная составляющая оп-арта и придает ему значимость, вызывает интерес, т.е. оказывается более «подлинной», чем реальные геометрические формы. Можно предположить, что человек, выросший у экрана монитора, легче и безболезненнее воспримет эти эффекты, не замечая их чужеродности. Напротив, представитель бескомпьютерной культуры резче отреагирует на них.

Аритмичные структуры или игра с масштабом (настольная лампа в виде уличного фонаря и т.п.), смоделированные яркие цвета или деформация привычных форм воздействуют примерно так же, приводя к несколько искусственному «взбадриванию» психики. Кому оно необходимо и необходимо ли вообще? Думается, что на фоне минималистских или урбанистических форм, ахроматических цветов и монотонных ритмов, доминанты рациональной мыслительной деятельности над чувствами и эмоциями эти средства способны привести к ощущению большей полноты и даже гармонии существования. Незатейливое веселье окажется предпочтительнее скуки. Вопрос в его подлинности, длительности и последствиях: способна ли иллюзия привести к гармонии?

Одна опасность китча бросается в глаза даже непосвященному и связана она не с воспринимающим, а с создателем. Дизайнеры говорят о следовании за вкусом публики, тогда как прежде считали своей профессиональной задачей формирование ценностных ориентаций. В условиях рыночной экономики «потакание» потребителю действительно может привести к финансовому успеху. Он же будет свидетельством размывания границ дизайна, позволяя выдавать за образцы практически любые формы и системы. Трудно считать китч началом чего-то нового, тенденцией, связанной с адаптацией виртуальной культуры к существующему предметному миру;  довольно легко понять, что он демонстрирует конец этого мира. Он может и должен существовать, но лишь с тем, чтобы оттенять гармонию и помогать ценить реальность.

16.11.2002