Понятие «смысл». Смысл вещи (по М. Эпштейну и др.). Выполнила Белова А. УГТУ – УПИ, гр. 35041.

Тема этой работы выбрана не случайно. Она приобретает все большую значимость в понимании человека предметного мира. Так как во всех своих поступках человек руководствуется определенными целями, то цели выбираются на основании того, как человек осмысляет окружающий его мир. Мир вещей и предметов. Само же понятии «смысл» имеет много толкований:1. по большому энциклопедическому словарю - смысл, идеальное содержание, идея, сущность, предназначение, конечная цель (ценность) чего-либо (смысл жизни, смысл истории и т. д.); целостное содержание какого-либо высказывания, несводимое к значениям составляющих его частей и элементов, но само определяющее эти значения (напр., смысл художественного произведения и т. п.);. 2, по Современному толковому словарю русского языка Т.Ф.Ефремовой - смысл - внутреннее, логическое содержание (слова, речи, явления), постигаемое разумом; значение - разумное основание, цель. Разговорный - преимущество, выгода, польза, толк, прок. Устаревшее - способность понимать и рассуждать; разум. Из этого небольшого обзора различных трактовок понятия «смысл» можно сделать прагматический вывод – «все модели смысла – продукт нашей с вами договоренности по поводу того, что считать смыслом». Конструирование смысла в каждой конкретной области имеет свои особенности. Так, в случае с материальной культурой речь идет о смысле вещи. Основанием для осмысления вещи является образ, производное от функции и внешнего вида вещи. Наибольший интерес для теории смысла имеет художественная сфера. Только в искусстве происходит воссоздание реальности из целого. Это видно в следующем определении художественной деятельности: «... способ воссоздания реальности, обращенный к нашему переживанию и тем самым, дополняющий наш жизненный опыт, позволял каждому пережить то, чего он не может пережить в своей реальной жизни». Поскольку искусство занимается воспроизведением реальности, и при этом создается нечто новое, то возникает вопрос о том, откуда это новое возникает. Понятно, что оно появляется из того смысла, которым мы наделяем происходящее, но также понятно, что смысл отличен от объективной реальности и скорее дополняет, чем зависит от нее. В принципе, то же самое происходит и в большинстве других видов деятельности: в любом поступке человек всегда руководствуется определенными представлениями о смысле предмета, о его функции, цели и т.д. Основанием для осмысления мира почти всегда является не отдельно взятая вещь, но система отношений между вещами, отношений между субъектами и отношения субъекта и окружающего его мира. История изучения данной проблемы достаточно обширна, несмотря на то, что важность понятия смысла была оценена по достоинству только в XX веке. Рассмотрим несколько точек зрения на понятие смысла через философию и смысл вещи. Формально понятие смысла появилось только в философии позитивизма. Однако и там оно имело не большого значения, так как под смыслом понималось лишь то свойство предмета, о котором говорится в данном суждении. Как и вся философия позитивизма, понятие смысла было ограничено сферой научного познания, что, естественно, влияло и на его определение. Существенный вклад в развитие теории смысла внес психоанализ, где было показано, что смысл нельзя определять через отношение знака и предмета, поскольку одним из главных факторов конструирования смысла является воображение. Этот тезис освободил смысл от однозначной связи со значением и обосновал рассмотрение понятия смысла в рамках философии культуры. В философии М. М. Бахтина были сформулированы новые предпосылки для анализа понятия смысла. Так, М. М. Бахтин противопоставляет естественнонаучное познание гуманитарным наукам. Научное познание, основывающееся на разделении объекта познания на части и описании его через перечисление свойств, не обладает достаточной достоверностью, поскольку представляет предмет в том виде, в котором он не может существовать. Поэтому Бахтин считает намного более достоверным и удобным тот вид познания, который происходит в художественном тексте, т.е. познание предмета как целого, не расчленяя его на составляющие. С одной стороны это правильная точка зрения, но с другой можно ли рассматривать целое, не обращая внимания на его составляющие. Ведь если мы поймем его составляющие элементы, мы будем яснее понимать предмет, будем воспринимать его как единство его составляющих. Интересную мысль рассматривает К. Леви-Стросс в пассаже из «Неприрученной мысли», даже изобретательская деятельность мастера-любителя, - это поиски смысла и присвоение его вещам. Ф. Бэкон считал, что чувственный опыт обладает статусом безусловной реальности, только чувство позволяет познавать предметы непосредственно и, следовательно, достоверно. Познание в этом случае должно сопровождаться определенными процедурами, четко расписывающими, как отделять «субстрат» вещи от ее формы и что в вещи должно быть познаваемо. Противоположную позицию занимал Р. Декарт, который считал, что из эмпирических источников неправомерно делать вывод о существовании вещей. Законным же способом познания оказывается в таком случае мышление. Причем то, что мышление принципиально отделено от эмпирической реальности, не препятствует достоверности познания, поскольку все истинные вещи должны обладать всеобщностью и, следовательно, должны быть более умопостигаемые, нежели чувственные. В обоих вариантах мы видим возможность непосредственного познания вещей, в одном случае через чувства, в другом - через мышление. Рассматривает проблему смысла В. Беньямин показывает, что в классическом понимании вещь определяется через ее индивидуальность, неповторимую совокупность черт и особенностей. Но это не единственно возможный взгляд. Современная ситуация подсказывает принципиально иное решение. Вещь лишается своей «ауры» и перестает быть значимой как индивидуальная, зато приобретает особую важность функция вещи. Функция подменяет собой индивидуальность, принципиально тиражируемая вещь приобретает ценность не в силу своей «ауры», а в силу своей функции. Функция изначально ориентирована на группу пользователей, поэтому вещь выглядит как созданная для конкретного человека, а на самом деле полностью повторима и не может быть особенной. Так в культурной практике исчезает вещь и ее заменяет собой функция, смысл. Важно не то, что исполняет функцию, а то, какую функцию исполняет та или иная вещь. Объективный мир важен постольку, поскольку деятельность человека направлена на него, но качественное различие между вещами появляется опосредовано, смысл определяется не самой вещью, а тем, как ее используют. При этом, естественно, возникает некоторое противопоставление вещи и ее смысла. Вещь сама по себе, вне опыта, по всей вероятности, не имеет смысла, в опыте человек наделяет вещь функцией и через эту функцию определяет и ее смысл. Смысл вещи оказывается навязан самой вещи сознанием. Под смыслом понимается в данном случае отношение субъекта и вещи, представленное в виде использования (или иной формы взаимодействия) данной вещи. Соответственно, смысл - это событие. Через понятие функции снимается проблема определенности. Функция - это общее правило использования вещи, поэтому одна и та же функция вполне может быть у нескольких вещей. То же со смыслом: одно и то же событие включает в себя множество разных смыслом, в то время как один и тот же смысл также может относиться к различным предметам. Событие (вещь) может быть осмыслено по-разному, поэтому оно предполагает множество смыслов, каждый из которых находится в возможности до тех пор, пока событие не случится. Например, возьмем книжную полку от Luka Nichetto (выпускник венецианского архитектурного университета), которая сделана из пластика и представляет собой подобие свитка, который сложен извивающимися слоями друг на друга. Таким образом, полка воспринимается как бесконечные изгибы, в которых и должны размещаться книги. Но полкой для книг она становится только тогда, когда ее наделяют смыслом, т.е. функциями книжной полки, до этого момента мы можем наделять ее и другими смыслами, ведь отношение субъекта и вещи как уже было сказано может быть разным. Хотелось бы привести как в сравнение понимания вещей образ гоголевского Плюшкина. Интерпретация этого персонажа, очень далекая от привычных трактовок. “Жизнь в этом неподвижном, пыльном и сером с виду сознании состоит в особом новом восстановлении жизни за каждым предметом, в восстановлении его жизни в памяти, в удержании его в этой памяти как живой части сознания, и потому неподвижное хранение, предстояние перед лицом этой памяти сообщает вещам новую, утраченную уже ими в жизни силу. Не мертвые по виду вещи складываются, хранятся вокруг Плюшкина. Пусть метла, пыль и забвение покрывают это скопище вещей и их хозяина. Под этим пеплом происходит, существует бесконечная связь, диалог между вещью и памятью, хранящей жизнь этой вещи, и можно говорить о постоянной, тоже пусть страшной, но жизни. Вещи, мир, закрепленный в них, не мелькают, образуя пустоту в сознании, а наполняют его, дают ему пищу для размышлений, согревают его”. В 1985 году Михаил Эпштейн опубликовал в журнале “ДИ СССР” статью “Реалогия – наука о вещах”. Он ратовал за создание особой отрасли знания – “вещеведения”, которая, охватив в своем предмете все свойства вещи, сделала бы главным методологическим и тематическим фокусом ее личностную – “лирическую” – сущность, то есть способность “сживаться, сродняться с человеком”. “Каждая вещь, – писал он, – включена в магнитное поле человеческой жизни, заряжена ее смыслом, обращена к центру. С каждой вещью связаны определенное воспоминание, переживание, привычка, утрата или приобретение, раздвинувшийся жизненный горизонт. Обычность вещей как раз и свидетельствует об особой значительности, которой лишены вещи “необычные”, – о способности входить в обыкновение, срастаться со свойствами людей, становиться устойчивой, осмысленной формой их существования.” “Лирическая” ценность вещи “раскрывается все полнее по мере того, как другие свойства вещи отходят на задний план, обесцениваются, устаревают, и от человека зависит – своим опытом и вниманием раскрыть эту сущность, превратить самоценность вещи в ценность для себя”. “Для того и нужно вещеведение, – заключает М. Эпштейн, – чтобы научить людей постигать в вещах их нефункциональный смысл, не зависимый ни от товарной стоимости, ни от практических достоинств, ни от исторической значимости их как экспонатов. Перед нами встает задача расколдовать вещь, вызволить ее из отрешения и забытья; при этом “домашность” должна раскрыться как культурная категория, знаменующая полную душевно-телесную освоенность вещи, приобщенность ее к жизни”. Свою концепцию автор предлагал оформить не только как новую научную дисциплину, но и практически реализовать в виде “лирического музея”, или “мемориала вещей”. Вполне очевидно, что перед нами “слово”, которое по определению не могло превратиться в “дело”. Своего рода вариант концептуального творчества.