Книга детства. 1993 (20)

Т. Быстрова

Тем не менее, с каждым годом становилось все скучнее. Все медленнее дни, все томительнее вечера, все известнее забавы. Одна не приедалась никогда - поход в село Мухино, за покупками и просто развлечения ради. Далеко и утомительно? Конечно. Тем не менее, это возможность посмотреть на новые лица, выбрать лакомство или новую вещь, посмаковать, потратить деньги, которые при всех других обстоятельствах тратили чрезвычайно неохотно. Прижимиста (но не скупа) была бабушка и заражала страстью к экономии окружающих. День намечался заранее, может быть, даже за три-четыре дня,  чтобы совпали погода, незагруженность делами, возможность попутного транспорта.  Мы знали, что и без этой совокупности намеченное не будет отменено. Потому что всегда накапливались неосуществимые в условиях деревенской жизни желания и покупки, хотя бы желание  купить белого  хлеба в неограниченных количествах, к примеру. Или конфет без помадки внутри.
Выходили утром, но не рано, сделав домашние дела. Шагали быстро, потому что налегке. Два часа ходьбы - и мы на месте.
Осмотр начинался с магазина промтоваров, небольшого, сарайного типа сооружения из бетонных плит, покрытых белыми кварцевыми камушками, и стекла. Все было бы совсем славно, если бы не непролазная грязь по сторонам. Перед входом в чудесный,  почти городской, полузабытый, высокой культурой интерьера отличающийся павильон,  как везде в этих местах, полагалось не полениться и сначала щепкой счистить с сапог самые крупные комья грязи, потом почистить подошвы о специальную металлическую скобу и, наконец, сполоснуться в небольшой бадье или корытце, вода в котором от частых помывок сапог предыдущих посетителей ничем не отличалась от содержимого соседней лужи, ни цветом, ни даже консистенцией. Наиболее  сознательные и чистоплотные входящие могли придать окончательный блеск своей обуви при помощи  половой тряпки, разосланной  входа. Крупнозернистая мешковина жирно поблескивала на солнышке все той же глиной. Словом, бороться было почти бесполезно, но психологически настраивало на высокий, более цивилизованный и очень приятный лад. Места для мытья рук, естественно, не было.
Войдя, мы методично и долго, почти как в музее, рассматривали все имеющиеся в магазине товары, даже  те, которые нас совершенно не интересовали, то есть не служили  мотивом именно этого посещения. Среди посуды - зайдя, к примеру, за мылом, - можно  было наткнуться на массивные хрустальные вазы, фетиши советской эпохи, за которыми в те времена гонялись все городские жители, причем в гораздо более разнообразном ассортименте, чем где-либо. Однажды мы за тридцать пять рублей купили такую под фрукты, довольно большую и очень тяжелую, аккуратно несли в рюкзаке в деревню,  чтобы пару недель спустя с тою же осторожностью проделать тот же самый путь,  возвращаясь в город, оборачивали тряпками, волновались и берегли. Были довольны.
Покупали полиэтиленовые мешки в больших количествах, позволяя себе эту трату ради транспортировки и сохранения варенья. Ягод обычно набирали, даже в относительно неурожайные годы, много, везти их в ведре или даже нескольких ведрах  до железной дороги было чрезвычайно неудобно, особенно в автобусе, где истечение варения могло наделать много шума, а предотвратить его при характере тамошних перевозок не было никакой возможности. Кто-то в городе надоумил нас разливать его в  полиэтиленовые пакеты и запаивать наглухо горячим утюгом, водя им по бумаге. Плотные мешки отбирались специально, и из них делали по две-три герметичные  упаковки, одна внутри другой. Пару раз их даже рискнули послать по почте, большинство сохранились, некоторые лопнули слегка. В сумке или рюкзаке гарантия удачного возвращения домой при таком способе была почти стопроцентной.
После хозяйственного отдела заходили непременно в книжный. В нем тоже можно было по чистой случайности наткнуться на все, что угодно, ибо, как уже было сказано, - деревня не читала. По крайней мере, не покупала книги. В те времена купить в городе хорошую литературу было трудно или почти невозможно, все расходилось среди  библиотек и черных рынков, подписными изданиями мои родители не интересовались,  там очередь занимали с ночи, отмечались в списках, дрались. Причем, зачастую не из любви к литературе, а из соображений респектабельности (я имею в виду приобретаемые издания, не драку). Но какая-то часть тиража в условиях тотального распределения попадала в деревенские магазины, годами пылилась, ждала случайных покупателей. Это были мы, не только в Вятской губернии, но в Башкирии, Казахстане, Туркмении, уральских маленьких городках куплены книги нашей небольшой домашней библиотеки. Это тоже было как охота, как грибы, внезапная находка, удивление перед этакой невообразимой роскошью, счастье обладания, дрожь в коленях. И набрать полные руки,  и заплатить, и вернуться опять - вдруг нечаянно пропущено что-нибудь ценное.
Одежно-обувные отделы не блистали ничем особенным, но и там имея терпение можно было отыскать хороший трикотаж (большой дефицит в те всецело  пронизанные дефицитом времена), или вдруг - приличный костюм, или дешевенькое, но приятное ситцевое платье, случайно пробившее себе дорогу среди традиционных форм массового пошива. Хорошие вещи залеживались, потому что их некуда было надеть, они были не нужны. Горожанки могли одеться в деревенском магазине именно как горожанки, все сугубо деревенское раскупали. Или мы не обращали на него внимания?  Висели,  например, зимние пальто, потому что все носили полушубки, продавались хорошие недорогие меховые шапки - потому что деревенским барышням требовались шали и платки,  лежали купальники - потому что бабы никогда не купались, по крайней мере, на людях, я никогда не видела. Было еще одно замечательное, может быть, не вполне понятное сегодня, свойство у купленного здесь: оно не повторялось в городе,  оказывалось единственным. Ведь если большая партия даже очень хороших моделей поступала в городскую торговлю, то через пару дней по улицам невозможно становилось ходить. Сначала вещь нравилась, потом казалось, что ее немножко слишком много, в конце концов, от нее хотелось шарахнуться подальше. Вспомнить хотя бы кримпленовые серо-узорчатые костюмы и пальто, заполонившие Свердловск на долгие годы и встречающиеся до сих пор!). Конечно, во все времена были женщины,  стремящиеся к унифицированному облику, но нас это не привлекало, и деревня по мере сил помогала избежать однообразия. Поэтому каждый год связан с обновкой, пусть небольшой, но запомнившейся: год, когда мы купили черную кроличью шапку с узкими ушками, застегивающимися под подбородком (тогда я не знала, что форма вошла в моду сезонов восемь-десять назад благодаря французам, например, Кардену, а они подсмотрели у космонавтов), год  приобретения маминой белой блузки в зелено-красных цветочках, с модным тогда длинным воротником с острыми вытянутыми концами, год находки зимнего желто-черного клетчатого  пальто для меня - среди длинного бесцветного ряда обычной швейторговской продукции.
Досконально обследовав промтоварный отдел, заходили в соседний продуктовый. Здесь неожиданностей было меньше, все совпадало и повторялось, но пропустить не было сил. Лишние пару килограмм сахара на варенье. Или даже морожное.
Потом - по всему селу,  неторопливо, с расстановкой. Помню похожий на кадр из старой соетской киноленты магазин культтоваров у моста, в небольшом деревянном доме с высоким крыльцом, который потом, кажется, закрыли, это совсем раннее, детское, воспоминание. Там продавали игрушки и музыкальные инструменты, ничего в памяти не сохранилось, кроме празднично-ярких пятен на фоне солнечного дня.
В хозяйственном  магазине, затерянном среди других домиков на тенистой улице, продавали красивую посуду, тоже здесь почти никому не нужную. Там мы однажды купили керамические прибалтийские кружки, пивные и обычные, они до сих пор сохранились в доме родителей. Поллитровые голубые фаянсовые кружки от времени стали желтоватыми внутри. Из-за тяжести и неуклюжести их чаще используют как коробочки для хранения всяких мелочей. Чтобы было в чем нести покупку, приобрели сплетенную из проволоки овальную корзинку, с которой бабушка долго ходила в лес.
После этого заходили в столовую, обедали по-настоящему, с мясом, супом и компотом, наслаждаясь тем, что не сами готовили в этот день. Столовая казалась очень чистой и радовала разнообразием блюд, которых на самом деле было очень немного. Просто мы к моменту прихода в село успевали отвыкнуть от чуть более обустроенной жизни, каждый штрих которой радовал. Незаметными становились те же алюминиевые гнутые ложки, те же мухи, что и дома. Вода, текущая из крана, а не плещущая из рукомойника, восхищала. Необычайно вкусным и ароматным казался хлеб - серый, а не черный. Но тем не менее мы не завидовали сельчанам, домой возвращались без принуждения, спокойными и умиротворенными. В конце концов, разница сводилась к нескольким типовым двухэтажным домам городского типа, жители которых вовсю продолжали исповедовать деревенский образ жизни, и в сараюшках держали свиней, кур и коров, к чуть большей суете и относительному многолюдью, к деревянным тротуарам и - кое-где - водопроводу.

Предыдущая ... Следующая

08.01.2009