Короткое рассуждение о близком языке и его влиянии на уклад жизни

Этот краткий текст я пишу по следам двух поездок на Украину. Совершенно неслучайный выбор цели определялся в обоих случаях желанием увидеть «общее и особенное», как это принято говорить у философов. В Киеве и Крыму я была в студенческие времена. Прошло больше двадцати лет. Очень захотелось съездить, хотя ответ на вопрос «зачем, ехали бы в Турцию» сформулировать трудно. Что-то вроде: какие они, украинцы, на самом деле, за пределами советской «общности», когда все были отчасти одинаковы, отчасти мифологичны? За пределами анекдотов и стереотипов, самих по себе - какими я их увижу?

Я поехала бы и в Казахстан, и в Армению, в которой, правда, прежде не была. Вопреки установке Ницше у любви к дальнему меня интересуют именно ближние, ведь оценивать в этом случае намного сложнее. Не контрасты, а нюансы. Не банальные оппозиции «свои - чужие», сводящие любой анализ к набору штампов. Тем более что на Украине (в отличие от Армении) общность языка приводит к большему сходству. А дальше все по Хайдеггеру: дом бытия - язык. Бытие им существует и проговаривается. Постигаем.

Чтобы понять, приходится не только видеть, но и слышать, и читать. А это очень специфическая работа: языки похожи. В европейской среде само написание и организация языка сразу переносят нас в иную действительность, к которой необходимо адаптироваться, становясь немножко другим. Немного себе удивляясь - вот каким могу быть оказывается...

Здесь слова знакомы, но часто имеют иное смысловое наполнение. Получается что-то вроде перевода со своего на свой. Не стану приводить развернутые примеры, тем более, сбиваться на дилетантский лингвистический анализ, загляните сами на любой украинский сайт, почитайте рекламные слоганы или научные тексты. Просто почувствуйте. Казалось бы: Марьевка и Мар`iвка («и» с двумя точками вверху, как положено, в моем компьютере просто нет). Тотальных изменений, которые происходили бы в сознании и поведении читающего, - нет. Текст понятен. Но язык, интонации, даже поза произносящего - другие. Нужно распрямиться - и выдохнуть слово, певуче и целиком. На пляже очень заметно, что украинцы не только высокий, но и статный народ. Наверное, их интонации не терпят сутулости.

Череда догадок: "вугилля" в рекламе, размещенной на троллейбусе, - это уголь, Сонячегирск - это Солнечногорск (подсказывает указатель, написанный на двух языках). Язык воспринимается, как непрерывная шарада. Расшифровав два-три кода, понимаешь все быстрее. Но устаешь. Кажется, что кто-то специально прячет суть. Усложняет там, где могло быть просто. Репортаж с соревнований по легкой атлетике напоминает школьный экзамен. Выхватываем знакомые слова, об остальном догадываемся.

День пути по трассе равноценен дню непрерывного чтения. Читаю все, от названия сел до благодарности за чистоту обочин. Вывески, щиты, меню в придорожном кафе, состав минеральной воды, указанный на бутылке. «Свердло» - это сверло. Значит, Свердловск, к которому подъезжаем, вовсе не тезка нашего Екатеринбурга, а место, где сверлят землю, ведь край шахтерский (приехав, зашли в Интернет, чтобы подтвердить верность догадки, но ничего не нашли)?

Итог неожиданный. Все-таки усталость. И все-таки радость по поводу возвращения в русскоязычную жизнь. Облегчение какое-то. Возможных выводов два. Либо я чересчур ленива. Либо перевод с украинского на русский и обратно действительно сложен. Потому что наряду с узнаванием нового языка происходит открытие своего собственного, о котором мы мало знаем.

Украинский в моих глазах - монолитный, плотный и одновременно - более древний, невычлененный, с ярко заметными архаичными истоками внутри слов. Из его плотного вещества сформировался более молодой русский. В первом - масса, незыблемость, минимализм, аллитерации, подменяющие (дополняющие) привычный смысл. На этом фоне русский выглядит как более «прорисованный», а значит, доступный для восприятия. И это подтверждается другими сторонами культуры, успевшими измениться за двадцать лет.

Например, гривна стоит 5 рублей с копейками. Она «крупнее» рубля и менее дробна - разница между четырьмя гривнами и пятью, согласитесь, не так чувствительна, как между 20 и 25 рублями. Все цены в Крыму - от четырех (кефир, пиво, сметана, булка) до семи (самса, лаваш, стакан ягод, порция вареников, полкило персиков) гривен. Они укрупнены и упрощены, копеек не существует. Мелкие огурцы стоят три гривны, крупные - пять, и это напоминает известный эстрадный текст: три - пять. Остальное не дифференцируется.

Или одежда, тоже являющаяся языком. Основной цвет мужских и женских футболок на Украине - ярко-желтый. Меньше принтов и «изюминок», цвет - и все. Желтые сарафаны в киоске, чей цвет сообщать не стану. Из машины выходят три парня. На двух - желтые футболки, хотя и разных оттенков. Силуэт и фасон еще не вычленены, идет проработка цветовых пятен.

Или «диванные» кафе, которых так много. Диван - это будущие стул, кресло и место для отдыха, в нем функции намечены, но еще не подтверждены формой. Он прост, незатейлив и чем-то напоминает денежное обращение в гривнах.

Отсюда пляж - это пляж, и только. На нем нет битого стекла или обглоданных кукурузных початков (фотографии прилагаются, место не выбрано и не очищено специально).

крымский берег лето 2008