Николай Гарин: Оставляя только суть. 2005. Т. Быстрова

«Проектирование образа жизни – высший пилотаж в дизайне» 

Т.Б.: Николай Петрович, расскажите о вашем участии в проекте по созданию музейной экспозиции «Мифологическое время».

Н.Г.: Эта экспозиция является частью Государственного музея Природы и Человека, создаваемого в Ханты-Мансийске. Работа началась в 2002 году, когда усилиями специалистов АНО «Этнографическое бюро» (генеральный директор - доктор исторических наук, член-корр РАН, профессор А.В. Головнев, искусствовед М.В. Южанинова, кандидат исторических наук Е.В. Перевалова и кандидат искусствоведения С.В. Лезова), была создана общая концепция этого музея и остро встал вопрос о путях реализации, оформления, воплощения. Авторы идеи первой в мире экспозиции «Мифологическое время» искали заинтересованных людей, которые помогли бы реализовать их замыслы.

Если честно, то я не сразу дал согласие на участие в работе над дизайн-проектом экспозиции. Что смущало? Мне необходимо было понять главное: что представляет собой объект. Ответ на этот вопрос оказался достаточно жестким: категорически не люблю музеи, как наши, так и те, в которых побывал за рубежом. Они напоминают кладбище. Разбросанные черепки, эмоциональный вакуум, который только забирает энергию посетителя.

И все же я согласился заниматься этим проектом, по двум причинам. Первая - любовь к Северу. Вторая - тяга к авантюризму, кстати сказать, качеству, крайне необходимому для дизайнера. Только представьте, как интригующе звучит: Музей северных мифологий. Кто, например, слышал о «Золотой бабе»? Да и вообще, этнический Север - это завораживающая своей таинственной красотой культура людей, которые живут в абсолютной гармонии с Природой. И мы к этой культуре только-только слегка прикасаемся.

Как показать мифы этих людей, показать то, чего нет и что только косвенно отражено в их материальной культуре? Эти вопросы заинтриговали меня как дизайнера.

Т.Б.: Действительно, миф - самое распространенное и в силу этого наиболее трудно формализуемое явление любой культуры,  в том числе современной. Как родилось ваше видение экспозиции?

Н.Г.: Все, что делает дизайнер, - дизайн. Нам хотелось превратить музей в живое тело, в живое существо. Человек входит в него, общается, насыщается и, выходя, чувствует, так сказать, полные карманы важной для него информации.

Самое главное - эта информация связана с его собственным будущим, приоткрыть завесу которого интересно любому. Создать вместо музея прошлого музей будущего - такова была моя первая идея, поскольку материал мифа и культуры, его создавшей, вполне позволяет это сделать. Музей - мостик из прошлого в будущее.

Т.Б.: Как вы относитесь к довольно стандартной ситуации, когда музейная экспозиция такого профиля создается усилиями искусствоведов, этнографов и художников? Нужен ли музейный дизайн, экспо-дизайн (о нем подробнее см.)?

Н.Г.: Да, вопрос о том, является ли то, что мы делаем, дизайном, возникал. Думаю, что ответ однозначен: «Да». Прежде всего потому, что решаются остро актуальные социальные проблемы, и решать их необходимо системно.

В формировании экспозиции столкнулись три разнородных составляющих - собственно интерьер, чисто художественные декорации и мифологическая компонента. Задача заключалась в том, чтобы показать миф (то, что не материализовано, фактически - то, чего не существует) средствами дизайна. В этой работе было что-то чарующее, потому что дизайнер, в отличие от художника, стоит между социумом и сутью представляемых им объектов. Художник не видит людей, в процессе творчества находясь как бы наедине с собой. Как только дизайнер осознает свое место, как только он поместил себя в зазоре между объектом и зрителем, - ему нужно разобраться в сути этого объекта, каким бы он ни был. Культура хантов и манси, как и любых северных народов, очень образна, в ней все мифологично. Авторами теоретической разработки было отобрано семь мифов, каждому из которых посвящен отдельный зал.

Как донести их до людей, как местных, так и приезжих? Противоречие состоит в том, что есть сюжет мифа, который излагается вербально, и есть своеобразные «тени» этого мифа - дерево, увешанное тряпочками, узор орнамента, предмет. Они одухотворены и одновременно выступают как символы, знаки. У ритуальной куклы есть душа, в незначительной детали быта кроется тайна... То, что некоторым обывателям покажется совершенно несущественным, необходимо показать, чтобы включились эмоции и заставляли задуматься о сакральном смысле. Люлька - не только как повседневный предмет, но символ зарождения всего живого на Земле. Мир-сусне-хум, оплодотворяющий бог, который появляется в виде лося или лиса, - великий творец, сила которого приводит в трепет. Все религиозные переживания сопровождаются сильными эмоциями, которые посетитель музея должен почувствовать. Иначе как понять историю.

Т.Б.: Как же эти вещи и символы включены в экспозицию? Каким путем вы шли?

Н.Г.: Ход, который связан с созданием определенной среды включения мифа для каждой вещи, кажется несколько примитивным. Всякое современное окружение просто-напросто «съест» эту вещь, представит ее в наименее выгодном свете. Если невозможно вырубить кусок из мифологического прошлого - часть избы, тундры или тайги, - то категорически нельзя создавать эту среду искусственно. Она фальшива, легко узнаваема и вызовет отторжение экспозиции. Любой миф, которому посвящен целый зал, связан лишь с несколькими предметами.

Показать их - значит, создать атмосферу, фантастическую, нереальную. Это вполне под силу современным технологиям и материалам. Оставить только суть атмосферы. Например, земляной дом: показать наклон, ритм стен, пропорции, пространство. И во всем этом поместить мифонесущий экспонат. Главное в дизайне - не пыжиться, воссоздавая трехсотлетнюю давность, потому что в действительности никакими средствами ее не создать. Нужен эстетический ход - передача сути через образ, масштаб, ритм. Чем контрастнее по отношению к прошлому это будет, тем лучше, потому что в результате выигрывает экспонат. Мифы не имеют времени. Есть культура - есть миф.

Этот принцип мы использовали в зале, посвященном космогоническому мифу о зарождении Земли. Экспонат всего один - люлька из бересты, - но он настоящий. Его окружение составляет прежде всего темно-синий цвет, который насытил собой даже воздух. Образ начала и вечности. Им окрашено все, и можно нырнуть в эту массу, среду прошлого, заключенного не только в предмете, но и в состоянии. Люлька из бересты, покрытая орнаментом, деревянная закопченная цепь... Все внимание приковано к ней. Из черноты возникает цвет. Из небытия возникает жизнь. Понятно, что эмоции посетителя «разбегутся» в самых разных направлениях, разбудят мысль.  

То же самое в зале с Золотой Бабой. По всем легендам, она спрятана где-то в хранилище. Мы создавали не натуральные камни, а старались показать грубость и характерность Урала в его контрасте с тундрой. Нужно было передать таинственность и страх. Или «Медвежий праздник», в котором главное вовсе не небо или лабаз, а маски. Поэтому все, что не касается праздника напрямую, нейтрализовано цветом. Берестяные маски, великолепные платки, настоящая шкура медведя с головой и украшениями - это праздник одних только составляющих мифа. Но сам по себе предмет этого не расскажет, а с помощью дизайна - да.

Т.Б.: Чему подобная работа может научить современного дизайнера? Как вы оцениваете ее теперь, ведь Музей открывается осенью 2005 года?

Н.Г.: Еще раз напомню, что это первый Музей мифологии в мире, и работа над ним - это и риск, и доверие. Небольшая группа специалистов решила создать Музей на той земле, которая породила мифы. Когда мы защищали дизайн-проект перед Администрацией ХМАО, представителями национальной элиты, Главным архитектором автономного округа, директором Департамента культуры, они были довольны. Но особенно высокой оценки проект удостоился со стороны Е. Ромбандеевой, одной из самых авторитетных представительниц народа манси. Она - доктор филологических наук, прекрасный знаток обрядов, обычаев, этики, - сказала тогда о музее: «Это наш храм».

Что касается дизайна в целом, то я открыл для себя удивительную особенность предметной среды традиционных культур: каждая вещь в ней не существует по-отдельности и в отрыве от человека. Вещи воссоздаются ежеминутно, и отношение к ним во всем подобно отношению к человеку. Это позволяет северным народам, живущим в экстремальной среде, проектировать образ жизни, учитывая сразу и материальную, и духовную культуру.