Философское определение вещи в статьях М. Хайдеггера.

работу выполнил: Пименов Г.А. гр. 597 ГД
руководитель: Быстрова Т.Ю.

Содержание:

1. Введение.
2. Слово «вещь».
3. Значение «вещь».
4. Истолкования понятия «вещь».
5. Заключение.
6. Список литературы.

Философское определение вещи в статьях М. Хайдеггера.

Тридцать спиц соединены одной осью, но именно пустота между ними составляет суть колеса.

Горшок лепят из глины, но именно пустота в нем составляет суть горшка.

Дом строится из стен с окнами и дверями, но именно пустота составляет в нем суть дома.

Общий принцип:

материальное - полезно, нематериальное - суть бытия.

Лао Цзы.

Введение

В данной работе, сделана попытка понять, что означает слово "Вещь" для М.Хайдеггера, какой смысл он придает этому значению. Что может относиться к этому слову, а что нет.

Слово Вещь

Итак, что же люди привыкли называть вещами:

«...Камень на дороге есть вещь, и глыба земли на поле. Кувшин вещь, и колодец на дороге. А что молоко в кувшине и вода в колодце? И это тоже вещи, если облако на небе вещь, и если чертополох на поле вещь, и если лист, срываемый осенним ветром, и если коршун, парящий над лесом, по справедливости именуются вещами...».

При этом "вещь" не может относиться к одушевленным объектам:

«...мы как-то не решаемся называть вещью бога. Равным образом мы не решаемся принимать за вещь крестьянина в поле, кочегара у котла, учителя в школе. Человек - это не вещь. Мы не спешим называть вещью и лань на лесной поляне, и жука в траве, и соломинку. Для нас вещь - это, скорее, молот и башмак, топор и часы. И такие вещи тоже не просто-напросто вещи. Просто вещами мы считаем только камень, глыбу земли, кусок дерева. Все безжизненное, что есть в природе и человеческом употреблении. Вещи природы и человеческого употребления и есть то, что обычно называется вещью...».

Значение Вещь

Значение "вещь" для Хайдеггера является гораздо больше, чем просто объект, наделенный определенными качествами, в его рассмотрении это скорей всего явление, нежели просто объект, исполняющий  роль, благодаря своему существованию. Вещь познается, прежде всего, в отношении с человеком, то есть она не может существовать сама по себе, она должна раскрывать свою сущность лишь во взаимодействии с человеком. Если рассматривать известный пример с чашей, то она является сама собой только тогда, когда в ней есть жидкость. В отсутствии какой-либо жидкости чаша может стать чем угодно, но только не чашей. Вещь - это то, что раскрывает себя в процессе использования.

«Нечто самостоятельное может стать предметом, когда мы ставим его перед собой, будь то в непосредственном восприятии, будь то в актуализации через воспоминание. Вещественность вещи, однако, и не заключается в ее представленной предметности, и не поддается определению через предметность предмета вообще. Чаша остается емкостью, представляем мы ее или нет. Как емкость чаша стоит сама по себе. Но что это значит, что ее приемлющее самостоятельно? Разве самостоянием емкости чаша определяется как вещь? Все-таки чаша как емкость самостоятельна лишь в той мере, в какой поставлена».

Хайдеггер предлагает увидеть вещь, не как мы ее представляем, а как она "стоит" сама по себе. О трудности задачи можно судить по тому, что для Канта, например, на "вещи в себе" всякий разговор кончался. Для Хайдеггера все по-настоящему здесь только и начинается. Вещи окружают и создают человека раньше, чем становятся предметами; чаша была не представлена ("разработана"), а найдена изготовившим ее гончаром, например, в "чаше озера", в ладони руки. Вещь можно рассматривать, как явление природы, которым мы наделяем окружающие нас объекты.

«Гончар изготавливает глиняную чашу из специально отобранной и подготовленной для этого глины. Из нее состоит чаша. Благодаря тому, из чего она состоит, она может стоять на земле, будь то непосредственно, будь то через посредство стола и лавки. Что стоит благодаря такому поставлению, то самостоятельно. Принимая чашу как изготовленный сосуд, мы, казалось бы, берем ее как самостоятельную вещь, а вовсе не как простой предмет. Или мы и теперь все-таки еще берем чашу как предмет? Безусловно. Правда, ее уже нельзя считать просто предметом представления, но она все равно предмет, поставленный перед нами, напротив нас своим изготовлением. Чаша как будто бы получает характеристики вещи благодаря своему самостоянию. По сути, однако, мы мыслим ее самостояние от изготовления. Самостояние - то, на что нацелено изготовление. Но все равно самостояние мыслится тут исходя пока еще из предметности, хотя предстояние изготовленного предмета уже не коренится в голом представлении. Так или иначе, от предметности предмета и от самостояния никакой путь к вещественности вещи не ведет».

«Чаша есть вещь в качестве емкости. Правда, эта емкость нуждается в изготовлении. Однако изготовленность гончаром никоим образом не составляет собственную суть чаши, насколько она как чаша есть. Чаша ведь не потому емкость, что изготовлена, а чаша должна быть изготовлена потому, что она емкость».

Еще не готовая чаша уже до того осязаема, что словно движет руками гончара, заранее ведя ему служить себе, извлекать себя, того давно дожидающуюся, из глины. Глина для гончара, собственно, лишнее, он хотел бы сделать стенки и дно чаши как можно более тонкими, ведь их толщина мешает емкости. и в каком-то недостижимом пределе гончар хотел бы получить стенки и дно состоящими из нуля глины, из ничего. Глина - вынужденное в чаше.

«Стенки и дно, из которых состоит чаша и благодаря которым она стоит, не являются собственно вмещающими в ней. Если же вмещающее заключается в. пустоте чаши, то горшечник, формующий на гончарном круге стенки и дно, изготавливает, строго говоря, не чашу. Он только придает форму глине. Нет - он формует пустоту. Ради нее, в ней и из нее он придает глине определенный образ. Горшечник ловит, прежде всего - и всегда - неуловимую пустоту и предоставляет ее как вмещающую в виде емкости. Пустотой чаши предопределяется каждый шаг изготовления. Вещественность емкости покоится вовсе не в материале, из которого она состоит, а во вмещающей пустоте».

«Как вмещает пустота чаши? Она вмещает, приемля то, что в нее наливают. Она вмещает, содержа принятое. Ее пустота вмещает двояким образом: приемля и содержа. Слово "вмещает" поэтому двузначно. Принятие вливаемого и удержание влитого, однако, взаимно принадлежат друг другу. Единство их определяется тем выливанием, для которого предназначена чаша как чаша. Двоякое вмещение, допускаемое ее пустотой, покоится в выливании. Благодаря этому последнему вмещение и есть то, что оно есть. Выливание из чаши есть поднесение. В поднесении чаши - существо ее вмещающей емкости. Существо вмещающей пустоты собрано вокруг поднесения».

Суть чаши заключается в конечном итоге не просто в пустом пространстве, и даже не просто в способности содержания и выливания жидкости, но и в поднесении.

«Поскольку слово "вещь" в словоупотреблении европейской метафизики именует все, что вообще и каким бы то ни было образом есть, постольку значение имени существительного "вещь" меняется сообразно истолкованию того, что есть, т. е. сущего. Кант таким же образом говорит о "вещах", и имеет в виду под этим именем все, что есть. Но то, что есть, становится для Канта уже предметом представления, складывающегося в самосознании человеческого Я. Вещь в себе, означает для Канта: предмет в себе. Характер этого "в себе" говорит, для Канта, что предмет в себе есть предмет без отношения к человеческому представлению, т. е. без того противостояния, в силу которого он впервые только и оказывается существующим для этого сознания. "Вещь в себе", осмысленная строго по Канту, означает предмет, никак не являющийся предметом для нас, ибо существующий без всякого противостояния человеческому представлению, которое шло бы ему навстречу».

"Вещь в себе" определяется Кантом через то, что она не есть: она не дана субъекту в его представлении, расположена вне чувственного созерцания и даже вне его предельных рамок, пространства и времени. По Хайдеггеру вещь тесно связана с человеком, и именно благодаря сознанию человека, она становится вещью. То есть существование вещи, возможно, только в осознании этой вещи человеком, во взаимодействии с человеком. В таком случае может возникнуть вопрос: действительно ли все, что можно увидеть в вещи, придается ей только работой разума?

Истолкования понятия Вещь

Хайдеггер приводит пример трех основных истолкования понятия Вещь, с которыми он не согласен.

1. Вещь как совокупность её свойств и качеств. «...глыба гранита - это просто вещь. Эта глыба тяжела, тверда, огромна, неуклюжа, бесформенна, груба, пестра, блестяща или тускла. Все перечисленное нами мы можем признать в этом камне. Тогда мы принимаем к сведению его признаки. Но ведь признаки подразумевают нечто такое, что свойственно самому камню. Эти признаки - свойства камня. Таковы свойства этой вещи...». Этот подход применим не только к понятию Вещь, но и применим ко всякому сущему. В этом случае вещное невозможно отличить от невещного.  
2. Вещь как «единство многообразия, данного в чувствах». То есть познание вещи через чувства человека (зрение, слух, обоняние, осязание). «...Вещи куда ближе любых ощущений. Мы можем слышать, как в доме хлопают дверями, но мы никогда не слышим акустических ощущений или хотя бы просто шумов. Чтобы услышать чистый шум, нам уже приходится отворачиваться в слухе от вещей, отвлекать от них свой слух, слушать абстрактно...». Но и это определение Хайдеггер придает сомнению, он пишет: «...Если первое истолкование совершенно отстраняет вещь от нас, отставляет слишком далеко в сторону, то второе истолкование слишком близко придвигает её к нам. В обоих случаях вещь исчезает. Нужно, что бы вещь оставалась в покое внутри себя...».
3. Вещь как сформированное вещество. То есть совокупность вещества и формы. «...Покоящаяся в себе гранитная глыба есть нечто вещественное в определенной, хотя и нескладной форме. Под формой здесь подразумевается распределение и упорядочение частей вещества по их месту в пространстве, в результате чего возникают особые очертания, а именно очертания гранитной глыбы. Но вещество, заключенное и стоящее в определенной форме, - это кувшин, и топор, и башмак. Форма как контур, очерк - даже не следствие распределения вещества. Здесь сама форма предписывает соответствующий род, выбор вещества: вещества, не пропускающего воду - для кувшина, вещества достаточно твердого - для топора, достаточно прочного и притом гибкого - для башмака. В довершение всего правящее здесь переплетение формы и вещества уже заранее направляется тем, для чего служит кувшин, топор, башмаки. Такого рода служебность никогда не предписывается кувшину, или топору, или башмакам и вообще такого рода сущему задним числом. Но это и не то, что как цель парило бы высоко над нами...». Вещество и форма как две стороны одного целого помогают вещи раскрыть свою сущность.

Все эти определения Хайдеггер считает несовершенными. Они раскрывают вещь лишь с какой-то одной стороны, не позволяя нам составить общую картину. Вещь постоянно оставляет за собой недосказанность: «...Вещность вещи трудно и редко допускает говорить о себе...».

В статье «Исток художественного творения» Хайдеггер выводит три определения важные для познания вещи: Вещь, Изделие и Творение. Он выделяет в традиции три способа постижения вещи: вещь - носитель свойств, вещь - единство многообразных ощущений, вещь - сформованное вещество.

Третий способ постижения из всех, кажется, наиболее, разумеется, сам собою, потому что следует модели изготовления вещи, которой надлежит служить нашим целям. Итак, если исходить из избранной предпосылки, то вещи вообще выступают как некоторые «изготовления», то есть творения бога, если смотреть со стороны теологической, или, если смотреть со стороны человеческой, как некие «цельности», утратившие свою дельность, годность.

Заключение

Хайдеггер спорит с Кантом. "Вещь в себе" - загадка, ставящая предел чувственно-рациональному познанию. С чем имеет дело все это познание, спрашивает Хайдеггер. Разве с вещами? Нет, только со своими "предметами". Не "вещь в себе", а просто вещь, каждая, по сути, до сих пор остается для человека тайной.

Вещь гораздо ближе к человеку, чем предмет. Предмет противостоит человеку, вещь же существует и «раскрывается» благодаря нему.

Список литературы

1. М. Хайдеггер. Вещь // М. Хайдеггер. Время и бытие. - М., - 1993
2. Хайдеггер М. Исток художественного творения
3. Гадамер Г.-Г. Актуальность прекрасного. М.: Искусство, 1991. -С.99-115.