Трактовка прекрасного в философии И.Канта

Сусловой Елены 103 гр (СОиР)Введение          Классики немецкой философии видели связь эстетических проблем и искусства с важнейшими задачами данного историческо­го периода, постоянно подчеркивая их тесное взаимодействие с жиз­нью общества и человека. Эстетические концепции содержали в себе гуманистические тенденции, ибо опирались на диалектический метод исследования и рассматривали художественную культуру исторически. Немецкая классическая эстетика оказала сильнейшее влияние на развитие эс­тетических теорий Англии, Франции, Италии, России.  
Глава 1. Эстетика в философии И.Канта Многие философы пытались утвердить веру в целесообразный строй мира и в несостоятельность попыток механистического причинного объяснения жизни. Кант же нашел яркое выражение для этого состояния. В своем раннем космогоническом трактате «Всеобщая естественная история и теория неба» (1755 г.) он одновременно выразил и гордую уверенность науки в законности, силе механистического причинного объяснения явлений неорганической природы, и смиренное признание ее неспособности дать такое же объяснение явлениям природы органической. «Мне думается... — писал Кант, — можно было бы в некотором смысле сказать без всякой кичливости: дайте мне материю, и я построю из нее мир»  Но уже в конце той же страницы Кант отрицает возможность применения «простейших механических причин» к исследованию возникновения даже элементарных организмов. «Можно ли сказать, — спрашивает он: — дайте мне материю, и я покажу вам, как можно создать гусеницу? Не споткнемся ли мы здесь с первого же шага, поскольку неизвестны истинные внутренние свойства объекта и поскольку заключающееся в нем многообразие столь сложно? Поэтому пусть не покажется странным, если я позволю себе сказать, что легче понять образование всех небесных тел и причину их движений, короче говоря, происхождение всего современного устройства мироздания, чем точно выяснить на основании механики возникновение одной только былинки или гусеницы» Наука должна была искать научных, а не религиозных средств решения задачи. Так возникло в научном мировоззрении XVIII в. одно из основных для него противоречий. Наука не могла не признать как факт существование целесообразности в природе. В то же время сама наука признавала, что научное (не религиозное) объяснение этого факта невозможно. В конце концов это противоречие ослабло в XIX в., но все же сохранилось вплоть до середины нынешнего, XX столетия. В своем основном сочинении – «Критике чистого разума», Кант,  развивая учение о категориях и об основоположениях «чистого» рассудка, принципиально исключил из круга категорий категорию цели.  «Кант считает естественным предположить — по аналогии, — что и для способности суждения должен существовать свой особый априорный принцип. А так как со способностью желания необходимо соединяется чувство удовольствия или неудовольствия, то отсюда Кант выводит, что способность суждения должна рассматриваться как переход от чистой теоретической способности к практическому понятию о свободе.Выяснив таким образом необходимость третьей «Критики» с ее задачей — установить априорный принцип, на который опирается способность суждения, Кант приступает к рассмотрению видов способности суждения. Их, согласно его утверждению, два: «определяющая» и «рефлектирующая» способность суждения.Во всех случаях и всегда способность суждения — способность мыслить особенное как содержащееся в общем. Однако существуют, по Канту, два способа мыслить связь особенного с общим. Первый имеет место, когда общее (общее правило, общий принцип, общий закон) уже дано и способность суждения должна лишь подвести особенное под заранее данное или указанное общее. В этом случае способность суждения Кант называет «определяющей».С «рефлектирующей» способностью суждения мы имеем дело, когда нам дано не общее, а особенное и когда общее для этого особенного еще нужно найти. Так как «рефлектирующей» способности суждения еще только предстоит указать или найти общее для особенного, то она нуждается в предназначенном для этого принципе. Однако, утверждает Кант, принцип этот она не может почерпнуть ни из опыта, ни из рассудка. Она не может найти его в опыте, так как именно этот принцип и должен обосновать единство всех эмпирических законов, подводя их тоже под эмпирические, но высшие эмпирические принципы. Она не может почерпнуть свой принцип и из рассудка, ведь в этом случае она была бы уже не «рефлектирующей», а «определяющей» способностью суждения. Рассудок, как это утверждала «Критика чистого разума», сам предписывает свой закон природе, налагает на нее свои априорные формы. «Рефлектирующая» способность суждения не может ниоткуда заимствовать свой закон, в том числе и из рассудка. В отличие от рассудка она не может предписывать закон природе, так как рефлексия о законах природы сообразуется с самой природой, а не природа сообразуется с условиями, при которых мы стремимся получить о ней понятие. Иначе говоря, «рефлектирующая» способность суждения может дать себе свой принцип только сама.Благодаря «рефлектирующей» способности суждения мы можем мыслить целесообразность. Пока мы остаемся в пределах категорий рассудка, в границах «определяющей» способности суждения, для понятий целесообразности природы нет и не должно быть места. Рассудок рассматривает природу, ее предметы и ее порождения не под углом зрения их цели, а только под углом зрения причинной определимости всех событий, явлений и свойств вещей. Другая сфера применения «рефлектирующей способности» — суждение о прекрасном и об эстетических свойствах произведений искусства.Что касается  эстетики, то в период написания «Критики чистого разума» Кант еще полагал, будто критическая оценка прекрасного, составляющая содержание эстетики, не может быть подведена под принципы разума. В «Трансцендентальной эстетике» Кант писал:«Только одни немцы пользуются теперь словом эстетика для обозначения того, что другие называют критикой вкуса. Под этим названием кроется ошибочная надежда, которую питал превосходный аналитик Баумгартен, — подвести критическую оценку прекрасного под принципы разума и возвысить правила ее до степени науки. Однако эти старания тщетны. Дело в том, что эти правила, или критерии, имеют своим главным источником только эмпирический характер и, следовательно, никогда не могут служить для установления определенных априорных законов, с которыми должны были бы согласоваться наши суждения, касающиеся вкуса.         Вопрос об эстетике в другой «критике» Канта - «Критике способности суждения» под термином «эстетика» обозначается уже не то, что обозначалось в «Критике чистого разума». В «Критике чистого разума» «эстетикой» называлась не философия прекрасного или искусства, а учение об априорных формах чувственности — о пространстве и времени. В связи с этим в «Критике чистого разума» указывалось на значение, какое эти формы имеют для обоснования математики— геометрии и арифметики. В соответствии с этим посвященная вопросам обоснования математики первая часть «Критики чистого разума» называется «Трансцендентальной эстетикой». За ней следует «Трансцендентальная логика». В ней рассматриваются априорные формы рассудка, а также формы связи рассудка с чувственностью составляющие условие и обоснование теоретического естествознания.Эстетическая часть «Критики способности суждения» состоит из двух разделов: «Аналитика прекрасного» и «Аналитика возвышенного». В «Аналитике прекрасного» Кант объясняет природу эстетического суждения, которое, по его мнению, отлично от логического суждения. Эстетическое суждение является «суждением вкуса», в то время как логическое имеет своей целью поиск истины. Особым видом эстетического суждения вкуса является прекрасное.Кант определяет четыре момента субъективного восприятия прекрасного:
1. прекрасное свободно от практического интереса;
1. прекрасное носит всеобщий характер и имеет значение для каждого;
2. красота есть форма целесообразности предмета, поскольку она воспринимается в нем без представления о цели;
4. прекрасное есть то, что нравится без понятия, как предмет необходимого любования.Кант отделил эстетическое не только от сферы познания, но и от сферы этического. Эстетическое вполне автономно и независимо. Воззрение это отнюдь не есть нововведение Канта в эстетику.Эстетическое суждение Канта всегда высказывается в уверенности и с притязанием на значение его не только для одного — того, кто его высказывает, но и для всех. Когда я называю предмет прекрасным, то моя оценка всегда предполагает, что и всякий другой человек, воспринимающий тот же предмет, найдет его прекрасным. Эта претензия как будто сближает эстетическое суждение с логическим. Называя предмет прекрасным, мы говорим о нем так, как если бы красота была объективным свойством самого предмета, а суждение о ней — логическим суждением, основанным на познании посредством понятия.Согласно разъяснению Канта, «всеобщность» эстетического суждения никогда не может возникать из понятий. Не существует, по Канту, никакого перехода от понятий к чувству удовольствия, порождающему эстетическую оценку. Своеобразие суждения вкуса в том, что его «всеобщность» не основывается на объективных свойствах предмета: она имеет всего лишь субъективное значение. Учение Канта о всеобщей сообщаемости эстетического суждения заключало в себе две важные тенденции.Первая состояла в стремлении поставить эстетическую оценку выше удовольствия, доставляемого простым ощущением, суждение вкуса — выше суждения, основанного на удовольствии от приятного. Удовольствие от приятного — тот вид субъективного, который исключает всякую возможность спора или убеждения. Если под вкусом понимать оценку предмета как вызывающего приятное ощущение, то относительно вкуса остается верной старинная латинская поговорка: «О вкусах спорить не следует». Но если под вкусом понимать эстетическую оценку предмета, т.е. оценку его как прекрасного, то в этом случае спор не бессмыслица. Он основывается на вполне закономерной претензии суждения вкуса — иметь значение для всех, т.е. на претензии всеобщности. Таким образом, в субъективности эстетической оценки кроется предпосылка сверхсубъективного, сверхличного эстетического значения. В ней есть то, что возвышает ее над ней самой. Здесь, в учении о всеобщей сообщаемости эстетической оценки, Кант делает шаг, ведущий от основного для него воззрения субъективного идеализма к идеализму объективному.Вторая тенденция кантонского учения о всеобщей сообщаемости суждения вкуса противоречит первой и возвращает Канта в границы субъективистского понимания эстетического суждения. Последнее основывается у Канта не на аппарате понятий, а на непосредственно испытываемом чувстве удовольствия, не определяемом никаким понятием. Глава 2. Понятие красотыЭстетическое удовольствие, определяемое без понятия, но вместе с тем определяемое как нечто сообщаемое всем, может вызываться лишь субъективной целесообразностью. Это целесообразность в представлении о предмете без всякой цели — без субъективной и без объективной цели. Здесь удовольствие доставляет нам только форма целесообразности в представлении, посредством которого нам дается предмет.Красоту, доставляющую удовольствие в чистом суждении вкуса, Кант называет свободной.Свободная красота не зависит ни от какого понятия о совершенстве. Понятие о совершенстве всегда предполагает не только «форму», но и «материю». Невозможно мыслить только форму совершенства без всякого понятия о том, чему она должна бы соответствовать.Кант говорил о том, что вкус всегда есть личная способность. Можно указать другому на образец и  обнаружить умение, подражая указанному извне образцу, но проявить подлинный вкус способен только тот, кто может самостоятельно судить об этом образце.Поэтому высший образец есть идея, которую каждый должен создать сам для себя. Такая идея есть по сути понятие — не логическое понятие рассудка, а понятие разума; представление же о некем существе как об адекватном такой идее есть идеал.По Канту, идеалом красоты может быть только то, что имеет цель своего существования в самом себе, только человек. Только человек может сам определять себе свои цели через разум. Поэтому только человек есть идеал красоты и — в его лице — только человечество одно среди всего существующего в мире может быть идеалом совершенства. На том же основании Кант считает необходимым отличать идеал от идеи нормы прекрасного. Возможна идея нормы не только человека, но также и красивой лошади, красивой собаки. Однако идеал возможен, согласно Канту, только для фигуры человека. Идеал человеческой фигуры состоит в выражении нравственного, без которого предмет не мог бы нравиться всем. Задача этого выражения, по Канту, самая возвышенная, но вместе с тем и самая трудная для искусства. Здесь требуется душевную доброту или чистоту, силу и т. п., т. е. то, что наш разум связывает с нравственно добрым в идее высшей целесообразности, делать как бы зримым в телесном выражении. Для этого необходимо соединить идеи разума с большой силой воображения. В еще большей степени это требуется от тех, кто хочет изображать идеи в искусстве.Можно предположить, что если безобразное, хаотичное, сверхчеловечески - могучее, когда мы чувственно воспринимаем его, есть эмпирически-чувственный аналог бесконечному миру антитезиса в космологической антиномии чистого разума, то прекрасный, совершенный по своей форме чувственный предмет должен быть признан чувственным аналогом тезиса той же антиномии, то есть аналогом мира как конечного, завершенного космоса. И как природно-бесформенное, поскольку мы его воспринимаем, никогда полностью не лишено формы, так и прекрасная форма не есть нечто совершенно цельное и законченное, но есть лишь относительно цельное и законченное. Тем не менее, в плане чувственного созерцания и прекрасное, и возвышенное есть образы вещей мира как образы целого мира в его, соответственно первой антиномии, конечности или бесконечности. И возвышенное, и прекрасное - это образы “внутримирного”, данные в свете идеи абсолютно целого, а потому и созерцаемые нами как воплощения целого мира.
PR-коммуникации как основной механизм,
обеспечивающий становление и воспроизводство социальных и общественных связей и отношений нового типа.
 
Исследователи отмечают, что в то время, как традиционные локальные сети выживали за счет обособления, конспирации и закрытости мира, основным способом и средством развития новой сетевой идентичности является рост и усложнение коммуникации. На фоне этих процессов сформировался феномен информационного неравенства, как "вид социального неравенства, означающий неравный доступ личности, групп, государства к информационным ресурсам, понимаемым как совокупность технико-технологических, социально-экономических и социокультурных благ".Недостаток информации о социальной действительности заменяет социальный миф, создаваемый PR-компаниями. С одной стороны миф компенсирует недостаток знаний, с другой - выступает как средство сближения позиций различных сторон социальной сферы, с третьей - используется в качестве средства манипуляции сознанием.Феномен мифа-обмана-манипулирования ставит на повестку дня вопрос о проблеме самообмана. Общественно принятый обман нарушает нравственную саморегуляцию, без которой нельзя поддерживать и развивать целостность, принципиальность, добропорядочность личности. "Нарушение же нравственной саморегуляции влечет редукцию ценностей и атрофию высших ценностных ориентаций. Серьезные трудности на пути к идеалу правды не должны подавлять волю к правде - этот важнейший источник жизненной энергии социального существа, основу духовности человека". В кризисных ситуациях в поведении людей начинает доминировать чувственно-эмоциональные моменты, что способствует восприятию мифов в качестве абсолютной истины и современные PR- технологии позволяют наиболее эффективно использовать чувственно-эмоциональные моменты восприятия мифа (политического, исторического, нравственного или др.). Однако дифференцированное общество по - разному восприимчиво к мифологическому мышлению в практике повседневной жизни.Понятие "практика" может быть раскрыта через выявление многообразных связей и отношений, в которых оказывается человек:

    * жизненные задачи;
    * проблемные ситуации, возникающие в человеческом опыте;
    * пути и средства преодоления препятствий и выхода из проблемных ситуаций;
    * способы деятельности и навыки обращения с различными предметами;
    * кризисные и чрезвычайные ситуации;
    * конфликты и пути выхода из него и т.п.

К отличительным признакам практического знания можно отнести:

    * ориентацию на конечный результат деятельности;
    * совпадение результатов практического познания с их использованием работающим человеком, подчинение познавательных приемов и операций предметным действиям;
    * использование вероятностного, неточного знания наряду с надежными знаниями;
    * оперативность и ситуативную конкретность;
    * предельную детализированность, поскольку пренебрежение случайностями, мелочами, неожиданностями может дорого обойтись практику.

При этом рекомендации по использованию тех или иных практических действий являются не абсолютными, а подчинены условиям их применения. Поэтому ставится задача научить оценивать потенциальные возможности используемых средств, умело и целесообразно их применять в конкретной ситуации.Важными проблемами исследования PR-коммуникаций становятся "проблемы социального участия людей и связей с общественностью в аспекте законности и гуманитарной ориентации всей подсистемы PR как социального феномена в функции управления речевым поведением человека и массовым общественным сознанием" Очевидно, что познавательный сдвиг в этом направлении заключается не только в признании идеи участия социальных факторов в конструировании социальной реальности, при одновременном стремлении экспертов ("технологов") выступить в роли носителей власти-знания, но и в том, что дефицит практического знания переживается человеком как социальная проблема.В этом плане, расширение и модификация возможностей PR-коммуникации как основного механизма, обеспечивающего становление и воспроизводство социальных и общественных связей и отношений нового типа, в соответствии с требованиями времени и пространства, становятся актуальными для российского общества. Одновременно с развитием PR- деятельности, встает вопрос оценки возможностей общества влиять на человека средствами PR-коммуникаций, менять его духовный мир и в целом способствовать адаптации человека к новым условиям, принятию новых приоритетов.
 ЗаключениеИтак, можно сделать вывод, что не только “возвышенное” в природе служит поводом для переживания возвышенного в нашей душе, но и “прекрасное” в природе также есть лишь повод для переживания возвышенного, которое, проецируясь на красивую форму созерцаемого предмета, стимулирует ее до-определение как прекрасной формы, хотя на самом деле (сама по себе) она таковой не является; здесь явлению принадлежит лишь гармоничная оформленность, как в случае с возвышенным ему принадлежит бесформенность или ярко выраженная тенденция к хаотичности, прекрасным же его делает возвышенное как непредставимое, транспонированное нами на целесообразную форму явления.                                                                                                                                         
Литература1.                 Кант И. Критика способности суждения. С. 1312.                  Шиллер Ф. О возвышенном (к дальнейшему развитию некоторых идей Канта)// Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. М., 1957. Т. 6. С. 186. 3.                 Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 5. - М., 1966.4.                 История эстетической мысли. В 6-и тт. Т. 1-4. – М., 1984 – 1987. – 288 с.5.                 Радугин А.А. Эстетика: Учеб. пос. для вузов. – М.: Центр, 1998. – 240 с.